Василий Головачев - Вирус тьмы, или Посланник [= Тень Люциферова крыла]
Не останавливаясь, Сухов продавил мечом квантовый барьер соседнего хрона, давно перестав обращать внимание на сопутствующие просачиванию сквозь барьер ощущения, и шел так до тех пор, пока не оказался в мире Велиала.
— Опусти меч, Посланник, — послышался ему знакомый звучный, богатый интонациями пси-голос. — Ты среди друзей.
— Зу-л-Кифл! — пробормотал Никита, вдруг почувствовав невыносимую тяжесть меча.
Сфера ощущений Посланника стремительно сжалась до размеров человеческого тела. Он «выпал» из сверхсознания, ритм мышления и скорость реакций снизились до нормальных, человеческих.
Он огляделся: песчаный берег, река, не земной, но лес невдалеке, — и не успел ничего сообразить, как вдруг кто-то обнял его, прижался к груди, и горячие губы коснулись его сухих, воспаленных глаз, щек, губ.
— Господи! — с трудом выговорил Сухов. — Ксения?!
— Не веришь глазам своим, поверь на слово, — засмеялся кто-то за рекой.
Никита оглянулся, разглядев фигуру воина в доспехах, но с непокрытой головой.
— Яросвет?
— Кто же еще? Вижу, Дадхикраван добрался до тебя вовремя. А кто это с тобой, в коконе? Неужто Магэльф?
Сухов окончательно пришел в себя, отстранил Ксению, окинув ее взглядом и разом впитав красоту девушки, которую не мог скрыть какой-то дымящийся защитный комбинезон, и ее неповторимую свежесть. Она казалась нормальной, натурой цельной и в то же время по-домашнему мягкой, но отсутствие обычной «смеси» в ауре ее пси-излучения — очаровательной непринужденности, мечтательности и твердых убеждений, а также ощущение неловкости и рассеянности, которое она внушала, все время пытаясь что-то вспомнить, — все это говорило о нарушении в психике. Душу Ксении еще предстояло «собирать» по хронам, прежде чем она станет прежней. Но его она уже вспомнила!
Никита поцеловал девушку в подбородок.
— Подожди, милая. — Обернулся к Дадхикравану, вокруг которого уже собрались маги, в том числе и оживший, приобретший форму человека, «римского императора», Магэльф. Кто-то тронул Сухова за руку.
— Что с ним?
Никита сжал до боли руку Такэды, одетого все в тот же костюм-диморфант, опомнился, прижал его к себе и отпустил.
— Он умирает, — ответил вместо Никиты Яросвет. — Что тут у вас произошло, Посланник?
Запинаясь, Никита пересказал события последних минут, о том, как его и Магэльфа спасло появление бывшего темпорала, умолк, шагнул к Дадхикравану.
— Отшельник, дружище…
— Не стоит кручиниться, — долетел слабый пси-шепот огненного псевдочеловека, ставшего почти прозрачным, как лунный блик на стекле. — Вы мне уже не поможете, несмотря на все ваше умение. Я знал, что так будет, и не жалею ни о чем. Посланник, не казните себя, я благодарен вам за мгновения свободы.
— Ты… знал?!
— Конечно, я ведь соединял не только Миры Веера, но и прошлое с будущим.
— Ты знал!.. О дьявол! Неужели все это — мой поход, твое освобождение, бой с игвами — было рассчитано Люцифером?!
Берег, на котором стояли маги, вдруг подпрыгнул, будто по нему ударили исполинской кувалдой. Из недр материковой коры, на которой он покоился, донесся долго не затихающий гул.
— Что это? — повернулся к Сухову Такэда.
— Люцифер? — негромко спросил неведомо кого Яросвет. — Его тяжелая нога?
— Нет, — раздался из воздуха вежливый голос; Велиал тоже присутствовал на собрании магов, только невидимый. — Это ударная волна, порожденная взаимопроникновением двух соседних хронов. Веер начал складываться, джентльмены. Если мы хотим что-то сделать, надо спешить. Но я не уверен, что мы справимся с коллапсом Шаданакара, тем более что обойма неполная — нас шестеро. Принцип-регулятор же начнет работать, лишь когда соединятся Семеро магов.
— Нас семеро, — прошелестело, как вздох, утверждение Дадхикравана. — Если земляне Такэда и Ксения согласятся послужить мне материальной оболочкой, с их помощью я проживу достаточно, чтобы соединить нас всех. Я знаю, как это делается, потому что видел не один раз. И тогда, может быть, мы что-нибудь придумаем.
— Да, — без колебаний кивнул Такэда, не дожидаясь, когда кто-нибудь из магов обратится к нему с просьбой. — Я согласен.
— Ксюша… — Никита взял девушку за плечи, заглянул в глаза, но сформулировать просьбу сразу не смог.
— Что я должна делать? — доверчиво спросила она. — Я согласна. Ты ведь не оставишь меня?
— Нет! — каменно-твердо сказал Никита. Обернулся к Дадхикравану. — Начинай… э-э… а где Уэтль?
— Я здесь, брат, — словно чертик из коробки выпрыгнул из кустов индеец-маг, невозмутимый, как всегда, готовый драться, спасать друга, или его любимую, или Вселенную!
— Значит, все здесь. Что ж, Отшельник, начинай, выхода у нас все равно нет. И кажется, я знаю, что делать.
— Тогда ты и будешь ведущим выразителем высшего закона Веера, имя которому — справедливость. И ты же станешь направляющим острия Принципа-регулятора. Принимаете, маги?
— Я бы хотел кое-что уточнить, — сказал Велиал. — Среди нас есть более опытные маги, которые могли бы возглавить Семерку…
— Оставь, Велиал, — бросил Зу-л-Кифл. — Я знаю, к чему ты клонишь, но это в тебе говорит Совратитель, дух двойственности и тщеславия. Ведь ты родственник хаббардианцам?
— В какой-то степени. Но я хотел только…
— Предложение Уэтля принимается. Речь идет не о личной выгоде и не о личном героизме, речь идет о судьбе Шаданакара. Идеалы толерантности, а также справедливости, истины, добра, достоинства, благородства, гармонии и красоты в чести не во всех Мирах Веера — благодаря вмешательству Люцифера и его слуг, однако незнание закона не освобождает от ответственности за его нарушение. Семеро собираются не для того, чтобы наказывать, а для того, чтобы остановить и сделать правильный выбор. Дадхикраван, мы готовы.
Маги сдвинулись теснее, хотя этого и не требовалось.
Такэда вдруг тихо рассмеялся. Пояснил в ответ на удивленные взгляды магов:
— Вспомнился Некрасов:
В каком году — рассчитывай,
В какой земле — угадывай,
На столбовой дороженьке
Сошлись семь мужиков…
— Весьма удачное сравнение, — усмехнулся Зу-л-Кифл. — Вперед, мужики?
Никита одной рукой крепче прижал к себе Ксению, а другой обнял за плечи Такэду. Время, казалось, замедлило свой неслышимый бег. А потом в сознание каждого вошел Дадхикраван (они ощущали его таким, какими были сами), и небывалая ясность мысли потрясла Сухова, осознавшего себя одновременно и Уэ-Уэтеотлем, и Яросветом, и остальными магами, а также Такэдой и Ксенией, то есть синтетической личностью, мыслящей сразу во многих плоскостях, на многих уровнях и обладавшей небывалой физической, энергетической, информационной и пси-мощью.
